«Провинциальные записки». Перезахоронение адмиралов. Севастополь, 29.02.92.
13.02.17. Среди новостей: «25 лет назад, 29 февраля 1992 года, в жизни Севастополя произошло историческое событие: прах прославленных русских адмиралов – Михаила Петровича Лазарева (1788-1851), Владимира Алексеевича Корнилова (1806-1854), Владимира Ивановича Истомина (1809-1855) и Павла Степановича Нахимова (1802-1855) с воинскими почестями был перезахоронен в усыпальнице Владимирского собора на Городском холме».
Я прекрасно помню этот день, поскольку непосредственно участвовал в событии, управляя хором на заупокойной Литургии во Владимирском соборе.
***
За предыдущие семь лет, с момента приезда в Севастополь после учебы в Ленинграде, мне удалось собрать более-менее приличный состав хора в единственном в те годы православном храме Севастополя-церкви Всех святых. Недолгое время мы жили относительно спокойно. Но с началом горбачевской церковной «оттепели» стремительно набрал обороты маховик государственно-церковных акций. И мы вскоре изрядно устали от роли «парадного хора». Череда мемориальных панихид на площади Нахимова, пожаровском и Братском кладбищах, первый (вне церковных оград) крестный ход от Графской пристани через Синопскую лестницу к Владимирскому собору, освящение креста для островка на Фиоленте возле Никольского храма на Северной и трясение в пыльном ЛАЗе на сам Фиолент, «дабы поспеть» к установке креста на островке. И т.д., и т.п.
***
Кроме разъездов по Севастополю, мы часто ездили в форосскую церковь по приглашению ее тогдашнего настоятеля-архимандрита Петра Посаднева. Пели стоя на горбатом влажно-земляном полу, «справа» от несуществующего иконостаса. А отец Петр совершал Евхаристию на «бэушном» обеденном столе под плюшевой скатеркой. На нас глядела кладка камней с ободранной штукатуркой. В алтарной апсиде слева чернела надпись углем - «Смерть фашистам!». Посаднев рассказывал, что в храм иногда заглядывал гулявший по окрестностям горбачевский идеолог Медведев. Зашел в шортиках, поглядел на эту надпись и настоятельно посоветовал сохранить ее при ремонте.
Мы приезжали в форосский храм и зимой, и летом. На тех же пыльных ЛАЗах. Лишь однажды дали довольно комфортабельный по тем временам «Икарус»: венчался какой-то киевский «жирный кот». На Байдары поднялись от Орлиного. В горах выпал снег. И водитель «Икаруса» остановился на Байдарах, сказав, что дальше не поедет. Пацаны из моей церковно-певческой школы (иногда я брал их со взрослым хором в эти разъезды) даже обрадовались и с пультами наперевес ринулись вниз по заснеженному серпантину. На этом венчании запомнился светло-кремовый меховой палантин невесты, «собачий холод» и деревянные щиты, милосердно подложенные нам под ноги. Мерзнущий владыка Василий (Златолинский) в центре храма и двое батюшек по бокам. «Вообще-то, монахи не венчают. Но я делаю исключение…», - как бы оправдывался вслух владыка.
***
В этой череде разъездов предстоящее перезахоронение адмиралов как-то само по себе внушало настоящий пиетет. Придя в собор, мы расположились на правом клиросе: ледяные мраморные стены, опять-таки «собачий холод», в некоторых круглых окнах на высоте отсутствовали стекла. Плюс надоедливые иподиаконы владыки Василия. Один из них менторским тоном объяснял мне порядок пения «Господи, спаси благочестивыя», недавно введенного в обиход. Другой в начале службы то и дело прибегал на клирос с репликой : «Владыка просит петь быстрее!». А я то настроился на мерно-богатырскую поступь великой ектении Кастальского и т.д.
***
Помню ключевые моменты той литургии.
«Во царствии» (Андреев) солировал Виталий Латыш – талантливый парень, великолепно певший под гитару, читавший наизусть «Про Федота-стрельца, удалого молодца» и каллиграфическим почерком переписывавший по моей просьбе партитуры. Увы, при стольких дарованиях он много пил. Чем напоминал мне Высоцкого. В том числе и своей безвременной ранней смертью.
«Херувимсукую» мы пели Софрониевскую в гармонизации Чеснокова. Позже настоятель Владимирского собора, искренне уважаемый мною отец Алексей Тупиков, сказал, что его буквально «качнуло» в алтаре от красоты гармоний этого шедевра.
«Милость мира» пели Архангельского из Заупокойной литургии. Почти синхронно с первым тактом началась артиллерийская канонада. Циклопические (по севастопольским меркам) стены собора ощутимо содрогались от каждого залпа. Как я потом понял, канонада началась в тот момент, когда с Графской пристани военные медленным маршем понесли гробы с прахом адмиралов. Так весь евхаристический канон мы и пропели под мерный грохот орудий. Удивительно, но это не мешало, а воодушевляло.
Начавшееся причастие народа через считанные минуты было прервано: владыке Василию сообщили, что военные уже стоят перед входом в собор. Он суетливо схватил поданный иподиаконом посох и понесся им навстречу. В храм занесли четыре маленьких гроба, в которые, как сообщали циркулировавшие слухи, просто поровну разложили кости адмиралов. Была панихида. Благодаря акустике, мы могли петь на пианиссимо. И уже после всего, выйдя на улицу из «собачьего холода» в соборе, ощутили пасмурную атмосферу последнего дня зимы почти как весеннее тепло…
13.02.17 Александр Савичев
